Только дураки думают над тем, как себя преподносить. Это, пожалуй, главное, чему я научился у Эйзенштейна.
Те, кто постоянно критикуют наше поколение, кажется забыли, кто его вырастил.
Я считаю, что человек должен оставаться самим собой всегда и делать то, что он считает нужным. Я много раз входил в моду, выходил из нее, но никогда не делал ничего для того, чтобы быть модным. Иногда я был модным, иногда не был модным, потом опять становился модным. Каждый человек должен выражать себя, если ему есть, чего выражать.
Сегодняшнюю политическую ситуацию я сквозь себя абсолютно никак не пропускаю. Я не знаю, в какой стране живу, не знаю, какой у нас строй. Я не понимаю, условно говоря, за что сидит Ходорковский, а другой олигарх почему не сидит. Я понимаю одно: кроме русского языка, нас ничего больше не объединяет. Я сегодня живу не в стране, а на своей территории.
Русские, если почитать фольклор, всегда хотели получить все сразу и много, и при этом не работать. Русские сказки — это и есть, к сожалению, национальная идея. Менталитет, который, мягко сказать, симпатии не вызывает. Лучшие люди в России всегда существуют вопреки ему.
Что меня трогало в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые — это же трогало и огромное количество людей, большинство. Сегодня таких, как я, все меньше и меньше. Феллини в восьмидесятых говорил: «Мой зритель уже умер». Это ужасная правда.
Многие из нас думают, что любили, но по большому счету прожили жизнь без любви. Принимали за любовь или увлечения, или какие-то чувственные привязанности. А любовь – особое чувство. С моей точки зрения, способность любить – это как талант, который либо дан человеку, либо нет… Можно сказать, что я живу только благодаря Эмме… «Мы с ней, как лошади, которые кладут головы одна на холку другой». И мне нечего к этому добавить. Она мне часто говорит: «Ты, главное, за меня держись». Вот я и держусь…
Про себя могу сказать одно — я всегда делал такие фильмы, которые я сам, как зритель, хотел бы увидеть. Когда я смотрел такую картину, сделанную другим, я всегда жалел, что это не я ее поставил.
